САМОЛЁТ ВРЕМЕНИ
Однажды в самолете встретились две пары глаз. Через одну смотрел на мир монах, а другая была присвоена психологом. Одни глаза были карими, а другие серыми, но это совершенно не имеет значения, ведь встреча произошла в непостижимой глубине, скрывающейся за одинаково черными зрачками.
– Вы, что, – монах? – спросила весьма молодая и миловидная, да к тому же сероглазая женщина-психолог у мужчины под сорок, который ритмично перебирал четки и был одет в длинные, похожие на простыни, одежды то ли розового, то ли оранжевого цвета.
– Да. А вы всегда начинаете общение с глупых вопросов? – с улыбкой ответил мужчина, в карих глазах которого поблескивала явная чертовщинка.
– Ну, почему же – глупых? Мы, знаете ли, сейчас живем в такое время, что все вокруг носят маски, и каждый играет в свои психологические игры. Откуда мне знать, может вы просто нарядились монахом, а внутренне, я имею в виду – психологически: по своим качествам характера и образу жизни, вовсе и не соответствуете этой одежде. – Монах удовлетворенно хмыкнул, в очередной раз понимая, что Бог всегда подсаживает к нему людей неслучайных. Он твердо верил в то, что никаких случайностей в этом мире не бывает, а из этого логически вытекало, что у Бога не было никакого другого выхода, кроме как заниматься подбором его попутчиков. Каким бы странным ни казался этот вывод, но челавеческая логика – упрямая вещь, которая обычно упрямится до тех пор, пока ее не выключишь. А женщина продолжала говорить, не обращая абсолютно никакого внимания на его мысли, логику и веру. – Кстати, я – Инесса, можно просто – Несси. Вот, какие, например, у вас религиозные принципы? Насколько я понимаю, вы – буддист? Или к какой вы религии относитесь?
– Нет, я не буддист. И я вообще не имею отношения ни к какой религии. Я лишь пытаюсь практиковать Путь Пробуждения Любви к Богу, – скромно, но весомо ответил кареглазый монах.
– Странно, но ведь, раз вы монах, значит, вы соблюдаете какие-то строгие правила, ну, например, не едите мясо или молитесь определенное количество раз в день, или… – из туго натянутой черной глубины зрачков женщины вылетела пропитанная сладким ядом стрела амура, а сама она, плоховато играя целомудрие, немного отодвинулась от монаха – может, мне от вас пересесть? Я могу поменяться местами вон с той старушкой – серые глаза двинулись влево настолько резко, что, если бы имели такую функцию, то точно продолжили бы свое движение еще и на затылок, указывая на сидящую сзади за левым плечом пожилую женщину лет восьмидесяти, одетую в кроваво-красное платье. – А то я ведь, все-таки, молодая и красивая девушка. Может быть, вам некомфортно рядом со мной? Ну, вы ведь понимаете, о чем я?
В этот момент, потрясающе попадая в тему разговора и словно подтверждая мысли монаха о неслучайности всего происходящего, из динамиков раздался стандартный женский голос: «Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее. Займите комфортное положение. Пристегните ремни».
– Вот дура! – тихо, но злобно проворчала старуха, сидящая сзади, в ответ на голос из динамиков. – Какое может быть комфортное положение в мои-то годы, когда все тело ломит?
– Действительно дура! – поддержала ее женщина психолог. – Какой может быть комфорт, если я боюсь летать? Страх и комфорт несовместимы… Даа… Совсем не понимают люди таких простых истин! Они думают, что комфорт – это значит ноги протянуть поудобнее! Вопиющее невежество! Ведь ежику же понятно, что комфорт может быть только тогда, когда мне комфортно психологически! Надо выпить чего-нибудь.
Монах загадочно улыбнулся и произнес:
– Едва ли не главная проблема подавляющего большинства людей заключается в том, что они почти все свое время тратят на то, чтобы комфортно устроиться в мире, который вообще для этого не предназначен. Ведь желание комфорта, как побудительная мотивация, как минимум тайно присутствует в подсознании практически любого нынешнего обитателя Земли. Но как мы можем надеяться комфортно устроиться в мире, где каждого ожидает Смерть? Разве это не безумие? Смерть может настигнуть любого из нас в любой момент и в любом месте этого мира. Этот мир вообще не предназначен для того, чтобы мы в нем комфортно устроились и «свернулись калачиком в своей теплой норке». Потому что, если нам дать в вечное пользование эту теплую норку, то мы в ней просто уснем. А Предназначение этого мира прямо противоположное – он предназначен для того, чтобы нас пробуждать. Он всегда будет встряхивать нас, всегда будет нас будить через внешние травмирующие обстоятельства и разочарования. И это – благо для нас, потому что наша Высшая Цель – Пробуждение от этого эгоистического сна в мире материи. Однако многие люди унывают, злятся на близких или на дальних, обижаются на Судьбу, или даже на Бога, думая, что это только им «не везет» в их попытках комфортно устроиться в этом мире. Они не понимают, что то же самое происходит со всеми, а вовсе не только с ними одними. А также они не понимают, что дело не в их невезении, и даже не в их неспособности, а дело в самом устройстве этого мира!
– Вы сами-то верите в то, что говорите? – воскликнула сероглазая Несси. – Что-то по вам не похоже, что вы находитесь в дискомфортном положении! Я уже полчаса за вами наблюдаю, – так у вас радостная улыбка с лица вообще не сходит! Уж, поверьте, я в этом разбираюсь, – такая улыбка никак не может быть у того, кому дискомфортно.
– А я и не говорил, что мне дискомфортно. Я лишь говорил о природе этого мира, – ответил монах, поведя руками по сторонам и продолжая улыбаться.
– Позвольте, ну, так ведь вы же тоже находитесь в этом мире, так же, как и я, так же, как и все остальные пассажиры этого самолета. Значит, вам тоже должно быть дискомфортно! Это логически вытекает из вашей же собственной теории!
– Вовсе нет. Я – Душа. А в этом мире находится лишь временное тело, через которое я контактирую с миром. Это тело – монах потрогал свои бедра и бока таким образом, как будто тело ему только что выдали в специальном магазине, и ему нужно было проверить, насколько оно соответствует заявленным при покупке параметрам упругости. – Тело является моей челавеческой оболочкой, но это вовсе не значит, что я сам тоже нахожусь в этом мире. Я нахожусь в своей Внутренней Реальности и мне там очень комфортно. Вы даже не представляете, насколько мне там комфортно! – монах засмеялся своим невероятно заразительным смехом, который словно бы звал за собой, увлекая в эту его Внутреннюю Реальность.
– Я думаю, что вы просто занимаетесь самообманом, – парировала Несси. – Например, если сейчас этот самолет начнет падать, то вы, так же как и все остальные, начнете паниковать, а от вашей радостной улыбки не останется и следа!
– Да переплюнь ты, дурында! – зашипел откуда-то слева и сзади голос старушки, которая, как теперь стало понятно, очень внимательно следила за ходом их беседы.
– Тьфу-тьфу-тьфу – тело Несси, вместе с головой, «на автопилоте» повернулись назад и влево, реализуя привычный автоматизм, который в простонародье называется «переплюнуть через левое плечо». Однако она совершенно не успела учесть того факта, что во рту этой же головы только что происходил процесс пережевывания дольки сочного апельсина. Неудовольствию старушки не было предела, но она стоически промолчала, подумав: «Ладно… Сама ведь просила…».
– Занимаемся мы самообманом или нет – это действительно проверяется по тому, насколько осознанно и каким образом мы реагируем на внешние обстоятельства, возникающие в нашем повседневном существовании. Тут вы правы, – продолжал монах. – Можно думать о себе или рассказывать другим все что угодно, можно даже каждый день проповедовать людям о Божественной Любви, но, если мы не можем намеренно сохранять внутренне комфортное состояние Гармоничного Восприятия абсолютно дискомфортного мира, в котором нашему телу наступают на ноги, плюют в лицо, или падают самолеты, его же перевозящие, то – грош цена всем нашим рассуждениям. Поэтому, когда я говорю о вечном комфорте в моей Внутренней Реальности или неустранимом дискомфорте окружающего временного мира, то я понимаю под этим различные способы, которыми мы воспринимаем мир. Я имею в виду тот угол зрения, под которым мы смотрим на мир, а вовсе не сам мир и не то, что в нем происходит. Я хочу сказать, что существует возможность настроить наше Восприятие мира таким образом, что даже падение самолета вместе с нашим телом не сможет вырвать нас из внутренне комфортного состояния Гармонии. И это, кстати, вовсе не означает, что на внешнем уровне мы должны быть пассивными и аморфными «овощами», потому что внутренняя Гармония Восприятия мира как раз и обеспечивает все наше существо максимальной психической энергией, которую можно направить, в том числе и на внешнюю активность физического тела. И эта внешняя активность будет даже гораздо более эффективной, потому что она будет исходить из состояния Внутренней Гармонии, а не из чрезмерно суетливого ума, наполненного страхами, как это бывает у подавляющего большинства людей.
– Хорошо, допустим, я готова поверить, что вы с помощью каких-то секретных восточных практик достигли такого состояния сознания. Может, вы тогда посоветуете какие-то техники? А я могла бы потом рекомендовать их людям, которые приходят ко мне на прием. Наверное, вы достигли этого с помощью постоянной практики каких-то специальных молитв?
– Да, молитва – это один из путей к Гармоничному Восприятию. И дело тут не в каких-то специальных секретных молитвенных словах, потому что с молитвенными текстами в любой подлинно духовной традиции обычно все в порядке. Но вот с самими молящимися людьми есть одна очень серьезная проблема: почти невозможно достичь нужной степени искренности и уловить нужное умонастроение молитвы до тех пор, пока нас не прижало страданиями этого мира настолько плотно, чтобы захотелось взвыть волком. А даже если у кого-то, кто мучительно страдает, всё же получается взмолиться по-настоящему искренне, в нужном умонастроении, то это правильное настроение все равно исчезает, как только у нас снова появляется хотя бы маленькая надежда обрести счастье в этом бренном мире. А когда нет нужного умонастроения, то любая молитва становится чем угодно, но только не молитвой. Например, она может стать «бубнилкой» или магическим средством влияния на мир в попытках достичь в нем комфортного положения. – Тут монах расхохотался очень странным, поразительно мелодичным смехом, да так, что половина людей, сидящих в салоне самолета, с удивлением обернулась и уставилась на него.
– Интересно. А как же тогда насчет благодарственной молитвы? Ведь я же могу в молитве благодарить Бога за те радости или даже за испытания, которые приходят в мою жизнь? – несколько недоумевающе спросила Несси.
– Конечно, вы можете благодарить, но, строго говоря, это будут просто обычные слова, а не подлинная молитва, потому что не будет нужного умонастроения, из которого эти слова исходят. Священные Писания говорят, что подлинным умонастроением молитвы должно быть такое же чувство, как то, что переживает плачущий грудной ребенок, который зовет свою мать. Это искреннее глубинное чувство должно не только пронизывать и эмоционально наполнять звук голоса молящегося челавека со всеми его интонациями, но и должно быть коренным пусковым импульсом, из которого исходит само желание молиться. Чувство, подобное чувству плачущего ребенка, зовущего свою мать, должно быть побудительной мотивацией, должно быть причиной для той мысли, которая затем послужит основой для изречения молитвенного слова. Только тогда молитва будет по-настоящему искренней. Но обычно, как вы понимаете, побудительной мотивацией для изречения молитвенных слов у нас является нечто совсем другое, например, желание достичь максимально комфортного положения, которое принимает множество разных форм, вплоть до желания попасть в рай какой-то определенной духовной традиции – в христианский рай, в исламский рай или в другие раи. – После слова «раи» Несси поморщилась и рефлекторно помотала головой, словно пытаясь подсказать монаху, что в русском языке не предусмотрено множественной формы для слова «рай», а значит, в сознании русского челавека вообще отсутствует даже сама возможность существования множества «раёв», но оратор, как ни в чем не бывало, продолжал свою речь. – Надо понять, что есть огромная разница между реальной молитвой и простым произнесением каких-то слов, даже если это слова благодарности, адресованные Богу и взятые из официальной версии молитвенника какой-то духовной традиции. К тому же, надо понять, что существует также и огромная разница между простым произнесением благодарственных слов и реальным переживанием чувства искренней благодарности. Например, если этот самолет начнет падать – монах с неземной улыбкой оглянулся на старушку, которая уже готовилась зашипеть, – то вы можете произносить в адрес Бога сколько угодно благодарственных слов за случившееся испытание, но реального чувства благодарности вы ощутить не сможете, я вас уверяю. Вы не сможете его ощутить, потому что страх смерти, который проснется в вашей глубине, не позволит родиться даже малейшему намеку на чувство благодарности. Ведь чувство страха и чувство благодарности взаимно исключают друг друга. Так же, как взаимно исключают друг друга страх и любовь. Нельзя одновременно бояться и чувствовать искреннюю благодарность. И этот факт уже сам по себе очень интересен. А еще более интересно то, что в нас всегда присутствует страх смерти. Просто обычно он спит где-то в темных подворотнях нашей психики. Именно этим спящим страхом объясняется наша вопиющая неблагодарность Богу, природе, родителям и всем остальным.
– Хм. Действительно, очень интересно. Такого даже я не знала, хотя я собираюсь защищать диссертацию по психологии – призадумалась Несси. – На самом деле, я чувствую, что в ваших словах есть правда. Я сама уже устала от постоянной лжи, фальши, манипуляционных психологических игр и лицемерия, которые окружают любого из нас в этом мире, даже если мы сами того не замечаем. Я бы очень хотела научиться молиться по-настоящему искренне! Господи, помоги мне! – Услышав эти слова, монах загадочно прищурился и сказал:
– Вы обязательно научитесь! Я уверен в этом. Такие духовные желания Господь исполняет в первую очередь.
– А вы можете меня на это благословить? – попросила Несси, пытаясь играть смирение.
– Вообще-то, я вас уже только что благословил, но, если вам нужны формальности, то, будь по-вашему, – ответил монах и громким торжественным тоном произнёс: – Благословляю девушку Несси на обучение искренней молитве! – Разумеется, что эти слова услышали все пассажиры самолета за исключением полуспящих, глухих, спящих наглухо и трех иностранцев, не понимающих по-русски. Несколько пьяных даже зааплодировали и радостно подхватили: «Бла-го-сло- вляяя-ем!» Причем, звучало это так, как будто они зовут деда мороза, который все никак не желает выходить на новогодний праздник. Казалось, что весь самолет охватило радостное возбуждение и веселье. Лишь старушка в кроваво-красном платье, сидящая за левым плечом Несси, которая подслушала весь разговор, встревоженно и напряженно молчала, словно бы предчувствуя или даже предвосхищая что-то дурное. И тут вдруг, словно в плохо снятом кино со скверным сценарием, раздался душераздирающий и прерывистый вой аварийной сирены. Никаких сенсационных объявлений через громкоговоритель не делали, однако не нужно было быть настоящим экстрасенсом, чтобы понять – случилось страшное. Самолет начал падать. Паника начала подниматься. Старушка начала шипеть. Монах продолжал улыбаться. А Несси, словно в бреду, обливаясь слезами, шептала: «Господи! Господи! Господи!»
Несси переживала катарсис. Причем, она явственно ощущала, что все происходящее было каким-то образом сотворено улыбающимся монахом. Она поняла это сразу, как только взвыла сирена. Уж слишком кстати, уж слишком поучительно началось это падение. Уж слишком хитро он улыбался. «Если бы я была Станиславским, так точно вскричала бы свое коронное «не верю!» – такой была последняя мысль, которая пронеслась в ее стремительно пустеющем уме. А затем давление очевидной Реальности, которое она не могла ни принять, ни вынести, ни отвергнуть, вытеснило из нее все сомнения. Время как будто остановилось. Восставший из глубины ужас охватил ее, сорвал с нее все одежды повседневного чудовищно корыстного, мелкого и суетного мышления, полностью обнажив стыдобу реальных побудительных мотиваций. Она осознала, что, хоть и считала себя верующей, но никогда не уделяла даже малейшего внимания своим личным отношениям с Богом, потому что они казались ей как бы лишней и неважной частью Реальности. Отношения с Богом были в ее Сердце, в ее Внутреннем Мире всегда, но они как бы спали, подобно старой и больной, но очень преданной деревенской собаке, незаслуженно забытой своим хозяином, навсегда уехавшим в город на заработки. А сейчас, когда Несси, наконец, поняла, что от Бога зависит все, а от нее – ничего, она начала звать эту собаку. Она звала ее так, как никогда и никого еще не звала. «Господи! Господи! Господи!» – повторяла Несси словно в горячечном бреду. Но самолет продолжал падать. Затем она как бы одернула себя, потому что к ней вдруг пришло шокирующее осознание, которое превратилось в мысли: «А почему это я, собственно, зову Господа, как собаку? Ведь таким же приказным и требовательным тоном я в детстве звала своего Мухтара, когда чего-то от него хотела! Почему я обращаюсь к Господу так, как будто Он мне что-то должен и обязан прибежать по моему приказанию?! Ведь, реально-то, это я – собака женского пола! Только я – неверная псина, которая убежала от своего хозяина в поисках своего независимого собачьего счастья!» А затем Несси ощутила, как что-то в ее голосе, а потом и в уме как бы сломалось, перегорело от напряжения, – это была та часть нее, которую она всегда считала своей личной силой. И осталась только слабость, только беззащитность перед волчьим воем аварийной сирены. Она почувствовала, как где-то в области Сердца словно бы сам собой открылся какой-то мягкий клапан. И тогда безудержный поток слез хлынул из ее глаз. Несси осознала, что в настройке, в тоне ее голоса изменилось что-то неуловимое, но очень важное. Она продолжала звать Господа, а слезы лились и лились, размывая дорогую косметику, стекали по щекам и падали на пол крупными каплями. Она чувствовала, что в этих слезах, вытекающих из самого Сердца, запросто можно утонуть. Звук речи, который издавали голосовые связки ее тела, повторяя молитву, да и сам голос, и даже само тело, бывшие раньше такими своими, теперь стали как будто чужими, отстраненными и какими-то неважными. А затем она вдруг ощутила, что смотрит на все как бы со стороны. Она увидела улыбающееся лицо монаха, шипящее лицо старухи, сидевшей за левым плечом, и, казавшееся недавно своим, тело, которое вжалось в кресло и шевелило губами, ритмично произнося какие-то однообразные слова. Но только звука слов она больше не слышала, потому что все глубже и глубже проваливалась в Безмолвную Тишину, скрытую где-то там, – под этим звуком – во Внутренней Гармонии Восприятия Реальности.
Затем то, что от нее осталось, каким-то целостным чувством ощутило мощный порыв чего-то похожего на ураганный ветер. Дальнейшее вообще не поддавалось никакому словесному описанию, поскольку самой его сутью было абсолютное Безмолвие. Ураган словно бы вырвал из длиннющей кинопленки мироздания тот единственный кадр, на котором находилось тело по имени Несси, а также улыбающийся монах, шипящая старушка и падающий самолет. А затем порыв ветра стремительно понес этот кадр все дальше и дальше от той точки, где было сфокусировано Восприятие того, что осталось в качестве зрителя. Чем дальше удалялся этот кадр, тем больше открывалась пропасть неизмеримого множества других кадров с различными сценами жизни, которые раньше были как бы заслонены этим единственным кадром-занавесом, потому что ему придавалась чрезмерная, гипертрофированная важность. Но, при этом, то чувство, то ощущение внутреннего наблюдателя, которое только и осталось теперь от Несси, пребывало в совершенной неподвижности. И вдруг, пришедшая из внутренней глубины, Волна космического экстаза и абсолютного освобождения полностью захватила все ее существо. Все закрутилось в странном, но потрясающе грандиозном, бешенном, но при этом невероятно умиротворенном калейдоскопе кадров, содержащих все мыслимые и немыслимые сцены из кинофильма жизни. Причем, здесь были сцены из жизни всех живых существ, которые когда-либо обладали способностью к восприятию. Здесь были кони, люди, боги и даже тараканы, словом – все. А то, что осталось от Несси, было чистой, осознающей себя жизненной энергией. И эта энергия ощущала, что может войти внутрь любого из этих кадров жизни, может ощутить изнутри жизнь любого живого существа, если просто сконцентрируется на нужной сцене с достаточной силой. Но силы-то как раз и не было. Были только сладость, слабость и абсолютная покорность Высшей Силе и Высшему Движению этой экстатической космической Волны Чувства Любви. Причем, было ясное знание того, что эта Волна исходит из какой-то колоссально красивой и гармоничной Личности. Непонятно как и непонятно чем, но чувствовалось, что это именно то состояние сознания, в которое каждый попадает ежедневно в фазе глубокого сна. Но только после обычного глубокого сна не существует никакой возможности перенести память о происходящем чуде в сферу обычного повседневного так называемого «бодрствующего» сознания, потому что невозможно продеть Верблюда Без-конечности в игольное ушко эгоистического умишка. Вполне возможно, что остатки Несси так бы и остались здесь навечно, тем более что это «вечно» было здесь повсюду. Никакого времени здесь, в этой точке, понятное дело, не существовало и вовсе, потому что окружающее вращение невообразимого множества кадров фильма жизни как раз и было той самой силой, которую древние называли «Колесом Времени». И она, было, уже собиралась остаться здесь жить, но вдруг Движение Волны космического экстаза стремительно понесло ее внимание к одному из кадров, которые крутились в Колесе Времени. Сначала она смутно ощутила, что на этом кадре есть что-то настолько родное и непреодолимо привлекательное, что нет ну просто никакой возможности о нем не думать. Затем она увидела, что этот кадр как-то странно отличался от всех остальных тем, что все остальные были кадры как кадры, а на этом, почему-то, были лишь два огромных коричневых круга на белом фоне, каждый из которых содержал внутри себя еще по одному сияющему черному кругу. Порыв вновь появившегося словно из ниоткуда все того же ураганного ветра опять резко захватил ее, и она ощутила очень мягкий, но при этом мощнейший толчок. А затем вернулось ощущение границ челавеческого тела. «Слава Богу, что не тараканьего!» – тут же успела подумать Несси, понемногу начиная понимать, что именно имел в виду монах под реальным переживанием чувства искренней благодарности. Раздался странный, но чем-то даже приятный щелчок. Без всяких мыслей она осознала, что это был щелчок пальцев, который обычно исполняют, когда демонстративно хотят вывести кого-то из спящего или дремотного состояния. Несси открыла глаза и увидела перед собой на белом фоне те два огромных коричневых круга со вписанными в них черными кругами. Это были сияющие глаза монаха.